О том, что летит в Афганистан, Владимир сообщил только жене. Родителей-пенсионеров он решил не тревожить. Получая от сына письма с номером полевой почты на конверте, старики не удивлялись, ведь проходить срочную службу их младшенький должен был в Германии. «Сынок, смотри, только на танцы там не ходи!» — просил в письмах Владимира отец. Бывший фронтовик даже подумать не мог, что сын прочтет эти строки в Кабуле, в центральном госпитале 40-й армии ограниченного контингента советских войск.
Из-за вспышек гепатита и брюшного тифа осенью в Афганистане требовался дополнительный медперсонал. О том, что ему предстоит командировка в охваченную войной страну, рядовой Стовба узнал в окружном госпитале в Минске. На срочную службу Владимир призвался в 20 лет, после окончания Брестского медучилища. Его воинская часть дислоцировалась в Марьиной Горке. Когда командование запросило военнослужащих со средним медицинским образованием, оказалось, что со всей санроты предъявляемым требованиям соответствует только рядовой Стовба. В течение шести часов бойца собрали в дорогу и отправили в Минск. Оттуда самолетом – в Ташкент и дальше – в Кабул. Говорили, что командировка продлится четыре месяца, однако расставание с Родиной затянулось больше, чем на год.
…Мальчишкой Володя нередко просил отца рассказать ему о Великой Отечественной войне и не понимал, почему тот с таким нежеланием вспоминает о фронте. Сегодня он сам, как и большинство воинов-интернационалистов, скуп на воспоминания:
— На войне, как на войне. Как говорил наш командир, кто был, тот пусть гордится, а кто не был – пусть радуется. До призыва мне приходилось стрелять только в тире, да и на службе, здесь, в Союзе, все было по-другому. Автомат получил, патроны под роспись. А там — в палатке стояли два железных ящика, в одном – гранаты, в другом – запалы, патронов сколько надо, столько берешь. Спишь одетым, с автоматом. Во время учебы, на практике я, конечно же, видел людей с различными травмами, ранами. Но одно дело, когда пациент лежит в чистеньком операционном блоке на стерильном столе и совсем другое, когда привозят раненого паренька: одежда порвана, все в грязи и кровь откуда-то хлещет. Осколочные ранения всегда сложные.
У кого-то грудная клетка, живот разворочены, у кого-то руки, ноги оторваны. Когда колонна попадала в засаду, случалось, по 15-20 тяжелораненых одновременно привозили. Весь медперсонал бросался на помощь…
Он дежурил в приемном покое, стоял у операционного стола, сопровождал колонны во время боевых операций. Главное было в любой ситуации иметь холодную голову, не растеряться. Ведь от каждого медика требовалось быстро и грамотно оценить тяжесть ранения, определить, кому из бойцов помощь требуется в первую очередь. Там, на войне, Владимир понял, что не всегда сильнее страдает тот, кто громче стонет и кричит.
— Было безумно больно видеть, как погибали, умирали совсем юные ребята. По статистике в Афганистане погибло 14 774 советских военнослужащих. Это примерно население нашего Дрогичина, — проводит ужасающую параллель Владимир Афанасьевич. – Случалось всякое. Некоторые гибли по молодости, по глупости. Командиры приказывали не высовываться, но парни не выполняли команду и расплачивались за это жизнью или получали тяжелое ранение. Были и самострелы, когда, чтобы комиссоваться, бойцы простреливали себе руку или ногу. На войне, как и на гражданке, каждый делает свой выбор. На «скорой» мне не раз приходилось выезжать к пациентам, которые пытались покончить жизнь самоубийством, лезли в петлю или принимали таблетки. Таким людям я всегда говорю: «Ты подумал бы не о себе, а о своих детях, родителях. Тебя похоронят – и все. А каково им дальше жить после твоего самоубийства?..»
Вернувшись с войны, Владимир Стовба еще несколько месяцев проходил срочную службу в своей родной части в Марьиной Горке. Потом на четыре года в звании прапорщика остался в армии сверхсрочно. На этом его военная карьера закончилась. Семья Стовба переехала в Дрогичин (супруга Владимира Афанасьевича родом из деревни Литовск). Была, правда, поначалу мысль обосноваться в Бресте, но Владимир Афанасьевич не любит городской суеты и шума. Куда больше ему по душе тихая охота за грибами в лесу и рыбная ловля где-нибудь на Белинском озере или Белоозерском канале. Причем, 49-летнему мужчине не составляет никакого труда добраться на озеро велосипедом. Всего один раз они с семьей воспользовались возможностью отдохнуть в Витебском реабилитационном центре, куда воины-интернационалисты имеют возможность ездить каждый год. Бездействие, спокойное времяпрепровождение утомляют Владимира Стовбу куда больше, чем работа на огороде или дежурство на «скорой помощи».
— Я очень люблю свою работу, — признается мой собеседник. Мы и встретились с Владимиром Афанасьевичем в «скорой», беседовали в перерыве между вызовами. – Смена начинается в 8.00, а я уже в 7.30 на месте нахожусь. Разрешили бы, в отпуск вовсе мог бы не ходить. По-моему, если человеку не нравится его профессия, то незачем ему и место на работе занимать…
В течение вот уже 24 лет он спешит на помощь людям, у которых не ладится здоровье, с которыми случилась беда. Старшей медицинской сестрой в инфекционном отделении центральной районной больницы трудится супруга Владимира Афанасьевича – Ольга Павловна, в Старых Дорогах в «скорой помощи» работает старшая дочка Аня, в Гродненском медуниверситете учится младшая дочь – Катя. Радуется профессиональному выбору детей бывший воин-интернационалист.
Владимир Стовба целым и невредимым вернулся с войны. Страшнее всего было, когда летел домой. Мозг настойчиво сверлила одна единственная мысль: « Отслужить отслужил, а что если духи собьют самолет?..» Вражеские ракеты нередко поражали самолеты на взлете. Глубоко вдохнув, он, казалось, выпустил воздух из легких, только когда услышал слова пилота: « Все, хлопцы, можете дышать свободно – уже Советский Союз!».
Нина ТКАЧУК
Фото автора
