Однажды прочитала в «Драгічынскім весніку» материал под названием «В памяти навсегда» в рубрике «Война глазами детей». Статья еще раз доказала, что войны безумны и жестоки, всегда приносят нечеловеческие страдания. И каждому, кто прошел через горнило Великой Отечественной войны, пришлось невольно стать участниками ужасных трагедий. Под впечатлением прочитанного мне захотелось рассказать о своей односельчанке Любови Ивановне Колтунчик, а если точнее, то передать ее воспоминания.
«Мы жили в деревне Подлесье, что возле Антополя. К началу 40-х мне исполнилось 14 лет. Люди не успели как следует осмотреться после поляков, как началась война. Правда, перед ней все-таки кое-где пробовали создавать колхозы. Обобщили землю и в нашей деревне. Отцу же предложили стать председателем. Хотя официально он им так и не был назначен, но этот факт повлиял на его решение уехать из родной деревни на восток, чтобы немцы не учинили расправы над семьей.
…Шестеро человек разместилось на повозке: отец, мама, сестра отца, соседский паренек, братик Толя и я. Постепенно мы отдалялись от родных мест и, возможно, заехали бы далеко, если бы не сомнения отца в правильности своего решения. Он то возвращался, то ехал вперед.
Через некоторое время добрались до деревни Вулька, что между Лунинцем и Лунино. Как сейчас помню – это было шестого июля. Отец напоил у колодца лошадь, утолили жажду прохладной водой и мы, затем снова двинулись в путь. Но маленький Толя стал просить пить опять. Не знаю почему, но отец не взял воды в дорогу, поэтому мужчинам пришлось снова возвращаться за ней к колодцу. Лошадь не останавливали, и она медленно тащила телегу вперед. Сбоку, держась за воз, шла женщина. По ее словам, была она из д. Ворониловичи Кобринского района. Там, на родине, ее выбрали депутатом. И она тоже спешила уйти от немцев. Вот так и двигались мы по чужой пыльной дороге. Вдруг летнюю тишину расколол звук взрыва. Я подумала, что все-таки немцы близко и где-то рядом стреляют. А после с недоумением заметила, что почему-то лежу в высокой траве, рядом – никого, а надо мной только знойное небо и солнце. Ошеломленная, поднялась, села, осмотрелась, но ничего не увидела. Только были слышны стоны, да топот убегающей лошади. Шатаясь, побежала на крики людей. От увиденного я ужаснулась. Даже не сразу смогла понять, что случилось. К горлу подкатил тяжелый комок, из глаз потекли слезы.
Чужая женщина погибла сразу. Видимо, на обочине была мина, и она наступила на нее. Мама же сидела на траве с раненой под коленом ногой. Кровь из раны била фонтаном. «Дайтэ, диткы, мыни трапочку», – попросила она. Мама пыталась перевязать ногу, но силы покидали ее. Прибежал отец, хотел дать воды, но пить она уже не могла. Только тихо спросила: «Любка, а ножка у тыбэ ны болыть?» Видимо, я жаловалась, когда ехала на возу, что нога затекает. И все. Это были ее последние слова, которые я помню до сих пор. Вот так война с самого начала лишила нас с братом маминой заботы и любви…
Братика Толю папа нашел далеко от дороги. Он был испуган. Осколок сильно разрезал щеку. Отметина эта осталась на всю жизнь. Сестра отца корчилась от боли и стонала. Кровь текла по лицу. Она была ранена в голову и живот. Телегу разнесло. С передней ее частью лошадь убежала далеко и остановилась за кустарником.
Палящее солнце жгло все: траву, кусты, пыльную дорогу и нас. Но мы, казалось, ничего не замечали. Мы умирали от ран, от горя, умирали физически и душевно. Все казалось вокруг мрачным, тусклым и неживым. Я задыхалась от боли в груди.
…В ближайшей деревне всех нас разместили в здании, похожем на школу, положили спать на соломе. Утром следующего дня умерла и тетя, сестра отца. Всех троих похоронили на местном кладбище. Какие-то люди помогли отремонтировать воз. Отец уже никуда не хотел ехать. Мы возвращались в Подлесье. По дороге встречались немцы и обращались к нам, что-то бормотали, но нас не трогали.
Вернувшись в родные места, пошли жить к бабушке, матери отца. Папу фашисты все-таки арестовали, угрожали расправой, но родственники ходили просить за него, уговаривали отпустить. Следователем у немцев была учительница-полька, она и помогла спасти отца. А осенью отец женился…»
Любовь Ивановна вдруг замолчала, и непрошенные слезы покатились по щекам. Смахнув их натруженной рукой, тихо продолжила свой рассказ.
«Тяжело мне вспоминать, больно. Я же тогда не смогла жить с чужой женщиной, второй женой отца. Во-первых, донимала нищета в доме, во-вторых, было на душе невыносимо горько и обидно за маму, тоскливо от невосполнимости утраты. Поэтому когда бывший польский учитель Павел Манё предложил нянчить у него детей, я согласилась. До войны он работал учителем в деревне Воловель, знал немецкий язык. В военное время служил переводчиком у немцев. Жилось мне у него нормально, хотя иногда было и тяжело. Хозяева не обижали, а я была послушная, исполнительная. Жена звалась Зюпа, а мальчики – Юрек и Рысё. В свободное время я вязала для мальчиков. Вещи у меня получались хорошие. Еды в доме хватало, потому что люди несли все, что имели, лишь бы откупиться от ссылки в Германию. Если у кого-то ничего не было, то отдолжали. Павел Манё старался всем помочь.
Но однажды за мной приехал дядька из Хомичиц и забрал к себе, решив, что мне будет у него жить легче. Я согласилась, правда, долго там не прожила, ведь в семье было девять человек, и я чувствовала себя лишней. Поэтому через некоторое время вернулась к переводчику. После жила у другого дядьки по отцовской линии. Долго мыкалась я по родственникам. Затем пошла жить к маминой двоюродной сестре. Она сказала мне: «Любка, приходи, живи. Будешь мне помогать. В моем доме одни мужики. А нужно прясть, ткать, чтобы одеть их». Так я и стала жить в Осиповичах, а после вышла замуж. Мужем стал Степан Яковлевич Колтунчик. Фронтовик, только что вернулся с войны. Семья его была хорошая, приняли меня доброжелательно».
Тут рассказчица улыбнулась и весело продолжила: «Было много у меня кавалеров. Один, из Занивья, уговаривал выйти за него замуж и даже обещал сшить сапоги с «рыпками». Но я отказала. Мне было тогда только шестнадцать. Да и знала, что женитьба ему нужна, чтобы его не забрали в Германию…
Вот так я подростком шагнула в страшную действительность войны с первых ее дней. Но все же считаю, что судьба была милосердна ко мне: я выжила в том лихолетии, дожили с мужем до преклонных лет, вырастили и воспитали троих внуков и правнуков. Было в моей жизни много хорошего. Только печалимся об ушедшем без времени сыночке Коленьке. А о войне думаю так: она превращает одних людей в убийц, а других в их жертвы. Ненавижу войну и часто молюсь, чтобы молодых она не тронула никогда…»
Надежда ШУМИЛО,
д. Осиповичи
