17 июля Дрогичин отметил очередную годовщину освобождения от немецко-фашистских захватчиков. Шестьдесят шесть лет назад части 212-й Кричевской стрелковой дивизии во взаимодействии с 60-м гвардейским артполком и эскадрильями 6-ой воздушной армии принесли долгожданную свободу нашей земле.
Утром 17 июля 1944 года для дрогичинцев закончилась оккупация, которая началась 25 июня 1941 года. Позади остались более тысячи дней унижения, страха смерти… Вечером по расчищенной от завалов мостовой Кобринской улицы (в наши дни западная часть улицы Ленина) под звуки военных маршей советские батальоны, артиллерия и автомобили двинулись на запад, за передовыми соединениями.
Спустя несколько дней в Староселье, Гурке и Заречке люди начали собираться на улицах, как в тихие довоенные годы. По воспоминаниям очевидцев, поначалу все было непривычно: по городу не расхаживали и не разъезжали немцы, мадьяры, полицейские, можно было смело выходить из домов. Городок из прифронтового постепенно превращался в тыловой. Люди вспоминали пережитое и по хатам перечисляли погибших. Не забывали и семью Петра Лучица, до войны жившую на окраине Заречки (теперь улица Пушкина).
Эту трудолюбивую крестьянскую семью до сих пор помнят пожилые зареченцы: «Добрые были люди, много работали, жили со своего небольшого хозяйства». Как и многих дрогичинцев в ту пору, Господь не обделил Петра и Домну Лучиц детьми. Старшему сыну Павлу в начале войны исполнилось 17, Федору – 10 лет, Дмитрию шел 15 год, немного моложе были Кирилл и Нина. Петра Лучица, как и других местных мужиков, в июне 1941 года не успели мобилизовать, поэтому семья в полном составе оказалась на оккупированной территории. Выполняя повинности, установленные «новым порядком» и сдавая продовольственные поборы, прожили Лучицы первый год под властью фашистов.
В начале лета 1942 года старшего сына Павла отправили на работу в Пинский речной порт. Вскоре оповещение явиться в “арбайткомендатуру” по улице Почтовой (ныне улица Октябрьская) получил и Дмитрий. Домой подросток не вернулся: на железнодорожной станции вместе с другими молодыми людьми его затолкали в вагон эшелона, который направлялся в Кенигсберг.
В конце лета 1942 года началась ликвидация еврейских гетто, к которой, по злой воле судьбы, оказалась причастной и семья Петра Лучица.
Дрогичинское гетто, огороженное высоким забором из сплошных досок, к западу от моста по улице Ленина и по улице Первомайской, к тому времени значительно опустело. Евреев, не владевших полезными для рейха профессиями, вместе с женами и детьми еще в 1941 году начали отправлять в лагерь смерти на Бронную Гору. А осенью 1942 года оккупационные власти приступили к выполнению изуверских приказов о полной ликвидации населения в гетто городов и местечек. Многие пожилые дрогичинцы помнят, как полицаи и несколько эсесовцев с собаками конвоировали к месту казни колонну людей, среди которых были немощные старики и дети. В ста метрах от железнодорожного полотна, у складского сарая был выкопан ров. Как вспоминали жители деревни Завелевье, которым вместе с дрогичинцами пришлось его копать, немцы педантично организовали работу. Траншею копали глубоко, работая в трех уровнях. Те, кто находился в самом низу, бросали грунт вверх, другие перебрасывали его еще выше, а третьи выбрасывали на поверхность. Жертв приводили колоннами, раздевали в сарае, ставили на край траншеи и расстреливали из пулемета. Пытавшихся сбежать настигали пули немцев и полицаев из оцепления. Очевидцы рассказывают, что одному еврейскому юноше все же удалось убежать от самого края могилы. Немец, бежавший за ним, выпряг лошадь у крестьянина, который аккурат обрабатывал поле. Но даже верхом враг не смог настигнуть беглеца в камышах на болоте. Помнит Заречка и историю чудесного спасения еврейской девочки, которую неведомая сила вытолкнула из колонны и направила к дверям православной церкви. За стенами храма иудейское дитя обрело надежду на жизнь. Через несколько дней священник вывез беглянку за город и указал путь к партизанам. В конце 80-х годов прошлого столетия уже далеко немолодая гражданка США посетила родной Дрогичин и поведала жителям Заречки подробности своего спасения.
Закапывать очередной пласт трупов после расстрела фашисты сгоняли местных мужиков. Случалось, хватали по дворам и подростков. Тем, кто не хотел идти, доходчиво объясняли, что за отказ выполнить приказ немецких властей предусмотрен расстрел. «Не хочешь закапывать жидов, будут закапывать тебя», — говорили оккупанты.
Чаще всего людей расстреливал из пулемета поволжский немец, хорошо владевший русским языком. Выполнив «работу», он шел в сохранившуюся со времен Польши кофейню, где пил кофе. Убийца сотен людей за чашкой ароматного напитка весело рассказывал старосельцам забавные житейские истории.
Чтобы уберечь от смерти детей, во многих еврейских домах сооружали двойные внутренние стены. В образовавшиеся ниши во время облав прятали малышей. Некоторым из них, хотя бы на время, благодаря таким ухищрениям удавалось оставаться в живых. В период истребления гетто некоторым евреям, порой, даже целым семьям, удавалось покинуть город с помощью старых друзей-белорусов. Они укрывались в землянках по лесам. Однако каратели находили такие жилища, а некоторые семьи, исчерпав запас продуктов, сами выходили из леса и сдавались полиции. Следы еврейских убежищ в виде ям до наших дней сохранились во многих лесных массивах.
Среди евреев, которым удалось выбраться из гетто, был и Сахарцох Сапожник. Он скрывался в старом сарае за огородами семьи Лучиц, так как до войны дружил с Петром. Беглец надеялся подобрать удобный случай, чтобы уйти за железную дорогу. Однако остаться незамеченным ему не удалось. Словно в подтверждение старинной пословицы, что Бог видит все, а соседи стремятся видеть еще больше, по Заречке пополз слух, что за огородами Лучицев прячется еврей. Петр Лучиц, осознавал всю опасность сложившейся ситуации, но донести на человека, в силу своего православного воспитания и духовного склада, не мог. К тому же, мужчина надеялся, что в случае разоблачения полиция примет во внимание, что еврей прятался за усадьбой Лучицев, а не на ее территории.
Шли дни. И когда уже казалось, что все обойдется, кто-то донес немцам о еврее. Подворье окружили. Сначала схватили Сапожника, а затем и Петра. Последнего обвиняли в недонесении, что приравнивалось к укрывательству и каралось смертью.
Для устрашения жителей Дрогичина нацисты решили Петра Лучица публично повесить. Виселицу сколотили на краю рыночной площади возле синагоги (в наши дни район сквера на пересечении улиц Октябрьская и Ленина). К месту казни стали сгонять людей. Среди них оказался и житель Брашевичей Дмитрий Сергеевич Млынчик, которого немцы определили к евреям учиться ремеслу, чтобы потом отправить его на работу в Германию. Дмитрий Сергеевич вспоминал: «К виселице согнали молодых парней, девушек и даже детей. Полицаи и немцы приказывали смотреть на казнь, угрожая расстрелом тем, кто опустит глаза. Эти страшные минуты мне так и не удалось забыть. Лицо казненного человека стоит у меня перед глазами всю мою жизнь. Ведь мне тогда было всего 16 лет, и я никогда прежде не видел смерти. После казни я несколько месяцев не мог спать. Полные отчаяния глаза мужчины, которому надевают на шею петлю, преследовали меня»…
Вслед за Петром Лучицем были арестованы его жена и дети, кроме Павла и Дмитрия, которых угнали на принудительные работы в Германию. Со слов племянницы Петра – Н.И.Иванюк – немцы и полицаи усадили Домну с детьми на телегу и повезли по Заречке. Один из мальчиков попытался бежать, но был убит. Его тело подобрали и вместе с живыми повезли к траншее у железной дороги. Домна Лучиц и дети были расстреляны. Они покоятся в братской могиле в привокзальном сквере, где похоронено более трех тысяч евреев, белорусов, поляков, украинцев, русских, ставших жертвами нацистского режима.
Павел Лучиц после войны обосновался в Пинске. Дмитрий долгие годы мечтал о встрече с семьей. С первых дней пребывания в Кенигсберге он потерял связь с Дрогичином. Тяжелая работа на строительстве узкоколейки, рытье окопов, оборудование береговой линии отнимали все силы. Кормили арбайткоманды один раз в сутки, вечером. Паек состоял из 250 граммов ржаного хлеба, повидла и чая. Когда Кенигсберг бомбили американцы, рабочие прятались на поле, где тайком ели брюкву.
Зимой и в начале весны 1945 года в небе над окрестностями Кенигсберга все чаще стали появляться советские самолеты. «Во время таких налетов мы ложились на спину и смотрели вверх, на наших», — вспоминает Дмитрий Петрович Лучиц. Как-то в апреле, после продолжительного боя к укрывшимся на берегу Балтийского моря подневольным работникам подошла группа красноармейцев. Тощих, измученных людей отвели в старое немецкое имение, где находились и пленные гитлеровцы. Освобожденных из фашистской неволи кормили и допрашивали в особом отделе.
10 апреля 1945 года Дмитрий Петрович Лучиц был определен в резервный полк. После доформирования и обучения его часть готовилась к отправке на фронт. Уже завершилась погрузка техники… И вдруг 9 Мая пришла радостная весть о Великой Победе. Так, судьба в первый раз помогла избежать Дмитрию Петровичу участия в боях. Казалось, все плохое осталось позади. Не давало покоя только неведение о судьбе родных.
В начале августа 1945 года полк переформировали для участия в войне против Японии. В течение 28 суток эшелон вез солдат в Маньчжурию. Но на подъезде к Комсомольску-на-Амуре командиры сообщили бойцам, что война закончилась: 2 сентября правительство Японии подписало капитуляцию. Судьба вновь оказалась милостива к Дмитрию. Ведь тогда он еще не знал о гибели своих родных.
После окончания Второй мировой войны часть, в которой служил Дмитрий Петрович, перевели в Новосибирскую область для оказания помощи колхозам. Приходилось косить зерновые и вязать снопы, молотить, — одним словом выполнять тяжелую, но привычную для сельчанина работу. Он писал на родину, но так и не получил ни одного письма в ответ.
Из Сибири часть перевели на Кавказ, на лесоразработки. Только в конце зимы 1948 года мобилизовался Дмитрий Лучиц из армии. На поезде он добрался до Дрогичина. Представлял, какие перемены произошли в городе за последние 5 лет, как подросли братья и сестренка, немного постарели родители.
По дороге домой Дмитрий Петрович решил забежать к тетке Дарье Норилик. Тетка встретила его, причитая: «Сынок, ты вернулся, а всю твою семью побили… Один только Павел остался…». Он и по сей день не понимает, как смог пережить известие о гибели родных.
— 7 марта 1948 года вместе с Павлом, который приехал из Пинска, мы отправились в нашу хату, — вспоминает Дмитрий Петрович. — Там временно квартировала какая-то старушка. Ночевали, укрывшись шинелью…
Дмитрий Петрович жил, превозмогая боль утраты. Работал у людей, на пилораме, в совхозе, был кочегаром, машинистом электростанции. Создал семью, вырастил детей, дождался внуков. В этом году Дмитрию Петровичу Лучицу исполнится 85 лет.
К празднованию Дня Победы и освобождения Дрогичина от немецко-фашистских захватчиков у него особенно трепетное отношение. Самому ему так и не удалось сразиться с фашистами в бою. Но его семья стала безвинной жертвой фашистской машины смерти. Петр и Домна Лучицы, их дети заплатили самую высокую цену за право потомков жить под мирным небом.
Сергей ВОЛОСЮК,
учитель истории.